Плотина - Страница 37

Всматриваясь в плотину. Фил начал понимать, насколько глупым он должен выглядеть в глазах Рошека и Болена. Изучать математическую модель и чертежи плотины и столкнуться с ее реальным обликом – это далеко не одно и то же. Она была так огромна, так великолепна, так незыблема... Элегантно перекрывала ущелье и, казалось, без труда противостояла давлению огромной массы воды. Была закреплена береговыми устоями на скальном основании столь надежно, словно никакая сила на земле не могла ее сдвинуть. Компьютерные изображения и колонки цифр, потрясшие Фила своей значительностью, вдруг показались неуместными, случайными, лишенными сущности световыми рисунками, бессмысленными значками на бумаге. Рошек прав: смешно думать, что он способен получить сколько-нибудь реальное представление о таком вот сооружении с расстояния восьмисот километров, не видя ничего, кроме абстрактных символов. И снова шевельнулось желание повернуть обратно, в Лос-Анджелес, пока не выставил себя еще большим дураком, чем теперь. Возможно, он обязан извиниться перед Рошеком.

Но с другой стороны... Ведь во всем этом была другая сторона. Если он и обучился чему-нибудь в инженерной школе, то, главное, вот чему: никогда не игнорировать эту проклятую другую сторону. Данные о протечке воды не были несообразными и абстрактными. Да, снаружи плотина выглядела аккуратной, мощной и незыблемой, но что происходит внутри? Глубоко в ее недрах, если показания измерительной аппаратуры верны, вероятно, таятся фатальные изъяны. Плотина колоссальна и противоестественно мощна, но таково же и водохранилище.

Он забрался в машину и поехал вниз по склону. Напомнил себе, что в последние годы преодолел свою детскую застенчивость. Нашел в себе мужество сделать так, чтобы его слышали в компаниях, научился легко знакомиться с женщинами и возражать людям намного старше его. И сейчас не должен допустить, чтобы его отбросило назад, в прежнюю скорлупку, из-за какой-то простой плотины.

Герман Болен сидел в своем домашнем кабинете в Уэствуде с прижатой к уху телефонной трубкой.

– Да, мистер Хартли. Я очень высокого мнения о вашей деятельности. Благодарю вас. Пожалуйста, звоните мне по этому номеру в любое время ночи, если что-нибудь позднее прояснится.

Он положил трубку на место. Итак, автомобиля Джефферса нигде не обнаружили, равно как и самого Джефферса. Его не было ни у друзей, ни у бывшей жены, ни у дочери, ни у соседей. Его не было в саттертонском баре. Его автомобиль не попадал ни в какую аварию, о которой было бы известно полиции и дорожному патрулю. Не было его также ни в больнице, ни в тюрьме. Так где же он тогда? Болену не нравились наиболее вероятные ответы на этот вопрос: он либо свалился вместе с машиной с одного из сотен обрывов на горных дорогах вокруг Саттертона, либо все еще находится внутри плотины. Возможно, когда он ехал от административного здания к электростанции, какая-нибудь оса залетела в окно машины, заставив его потерять управление и съехать с дороги над главным входом в туннель. Нет-нет, он никак не мог оказаться мертвым внутри дамбы. Скорее лежит в автомобиле на дне выпускного канала. Но в обоих случаях, к сожалению, мертв.

Прежде чем он смог наметить следующий шаг, снова зазвонил телефон. Это был еще один полицейский, представившийся полисменом Бейкером из отделения Беверли-Хиллз.

– Я звоню из дома мистера и миссис Теодор Рошек, – доложил голос в трубке. – Рошеки развязали семейный конфликт. Короче сказать, драку. Не смогли бы вы приютить мистера Рошека на ночь? Завтра узнаем, насколько серьезна рана у миссис Рошек и не пожелает ли она выдвинуть обвинения.

– Господи, Святая Мария и Иосиф... Буду через пятнадцать минут.

Глава 15

Фил решил взвалить свою проблему на Лоуренса Джефферса. Выложить ему все данные и предоставить опытному инженеру-эксплуатационнику самому решить, есть ли там что-нибудь такое, из-за чего стоит волноваться. Но Джефферс не отозвался на звонки ни телефонные, ни в дверь. Его дом, который Фил отыскал без труда, был темен, в нем находилась только без умолку лаявшая собака. Гараж был пуст, а на дорожке от крыльца к улице валялась утренняя газета.

План был запущен в действие из телефонной будки у бензоколонки. Вооружившись кучкой десятицентовых монеток и телефонной книгой округа, Фил принялся названивать одиннадцати записанным в книге Дунканам.

– Я пытаюсь связаться с Чаком Дунканом, – объяснял он женщине, ответившей на пятый звонок, – инспектором, который работает на плотине. Я попал туда?

– Разумеется, да. Я его мать. Чак поехал в кинотеатр для автомобилистов с Бэртом и Карлой и еще с этой девушкой Петерсонов. А это же мистер Ричардсон, нет?

– Извините, нет. А скоро ли ждете его домой?

– Вечером в пятницу вряд ли. Он, возможно, и вовсе не появится дома, но это уже другая история. – Она гнусаво, надтреснуто засмеялась, чем напомнила Филу его тетушку Лорену из Топики. – Фильм, вероятно, закончился, поскольку уже одиннадцатый час. Попробуйте-ка поискать в «Колесном фургончике». Они частенько заглядывает туда и торчат до закрытия.

– "Колесный фургончик"?

– Ну да, это на Главной улице. Я поняла, вы не из нашего города, вот почему и подумала, что вы, возможно, и есть мистер Ричардсон.

– Так Главная улица? Благодарю вас, миссис Дункан. «Колесный фургончик» представлял собой нечто вроде музея Старого Запада или, по крайней мере, старых фильмов-вестернов. Перед входом столб для привязи лошадей, над дощатым тротуаром низкий навес. По одну сторону бара изгородь из фургонных колес внахлест, а за домом заржавевший трамвайный вагон времен начала горной промышленности, уже пришедший в полную негодность. Характер постоянной клиентуры заведения можно было определить по средствам передвижения, уткнувшимся в тротуар, словно лошади в кормушку. Одно из них и было лошадью, прекрасным ухоженным животным, которое, судя по подергиванию ушей, не испытывало особой любви к музыке, льющейся из дверей. Неплохой вид транспорта, подумал Фил, пока парковался и запирал свой автомобиль, для человека, который намерен напиться. Лошадь доставит домой, даже если упьешься до потери сознания. Но большинство посетителей прибыли на пикапах с шинками для езды по снегу, с багажниками на крыше для лыж и винтовок, нашлепками в виде голов на задних окнах и пластиковыми статуэтками на приборных досках. Впервые с тех пор, как он покинул Канзас, Фил увидел пару лохматых игроков в кости. Он заучил приклеенную к бамперу надпись «Господь, оружие и мужество – вот что сделало Америку великой», чтобы расцветить ею отчет о своем путешествии, который он рано или поздно представит Джанет.